Автор:
19 февраля 2019 18:01
19 февраля 2019 18:01
10592
39
От Камчатки до Калининграда – Россия поросла бетонными коробками. Одинаковые типовые панельки, заставленные машинами пустыри, разбитые дороги. Новые микрорайоны не намного лучше. Такие же одинаковые многоэтажки, такие же убогие дворы, дороги, пустыри, пивнушки на первых этажах, засранные подъезды и примитивные детские площадки.
Наши города теряют идентичность, в погоне за дешевыми квадратными метрами мы создаем огромное чудовище, которое разлеглось по необъятным просторам родины. Но как так получилось? Почему мы строим такие дома? Почему единственный вариант купить квартиру для молодой семьи – это бетонный мешок в ипотеку в очередном муравейнике? А можно ли жить иначе? Давайте попробуем разобраться.
Я подготовил серию постов о том, как менялось представление о массовом жилье в 20 веке и почему в 21 веке мы продолжаем строить говно. Всего будет 5 частей:
1. Микрорайоны
2. Индустриальное домостроение
3. Хрущевки
4. Развилка, почему Европа и США начали сносить свои панельки, а мы продолжили их строить
5. Почему до сих пор наши города обрастают муравейниками и что с этим делать
Сегодня собственно мы посмотрим, как вообще родилось понятие микрорайона и кто в этом виноват.
Я подготовил серию постов о том, как менялось представление о массовом жилье в 20 веке и почему в 21 веке мы продолжаем строить говно. Всего будет 5 частей:
1. Микрорайоны
2. Индустриальное домостроение
3. Хрущевки
4. Развилка, почему Европа и США начали сносить свои панельки, а мы продолжили их строить
5. Почему до сих пор наши города обрастают муравейниками и что с этим делать
Сегодня собственно мы посмотрим, как вообще родилось понятие микрорайона и кто в этом виноват.
Начать я бы хотел с XIX века. Почему? Именно к этому времени относится почти вся сохранившаяся жилая застройка, которую мы называем исторической или дореволюционной. Дореволюционное сегодня считается довольно комфортным не только у нас, но и в других странах Европы. Высокие потолки, богатые интерьеры и фасады доходных домов. Сегодня так не строят! Чего только стоят толстенные кирпичные стены и оконные проемы, где можно разлечься на подоконнике, любуясь видами. Эти дома являются украшением городов, мы часто пытаемся подражать им, строя что-то новое, но с отсылкой к классическим архитектурным стилям. Но тогда, 100 лет назад, на рубеже веков, подобная застройка считалась не такой уж и хорошей.
×
И если мы почитаем критиков тех лет, то увидим, что происходили примерно такие же процессы, что и сегодня. Что из себя представляла массовая застройка в конце XIX века? Развитие промышленности и рост городского населения вели к тому, что кварталы становились очень плотными. Застройщик пытался максимально заполнить участок. Вдобавок интенсивная застройка территорий была выгодна владельцам земельных участков, которые в таких случаях соглашались бесплатно отдавать землю под застройку улиц. В конце XIX века Берлинский строительный регулятив узаконил строительство многоэтажных жилых домов с очень небольшими внутренними дворами, так называемых арендных казарм.
Во Франции нормы обязывали делать дворик 30 квадратных метров, а если туда выходили только технические помещения, то можно было сделать всего 8! Да, алчность застройщиков привела к появлению дворов-колодцев, лишенных воздуха и света. Подобная застройка встречается везде, от США до Питера, и конечно, была распространена и в Европе. Дворы тогда не несли рекреационной функции, туда выходили в основном помещения для прислуги, черные лестницы и технические помещения. Само же пространство дворов использовали для хранения угля и дров, складирования мусора. В общем, картина была безрадостная.
Во Франции нормы обязывали делать дворик 30 квадратных метров, а если туда выходили только технические помещения, то можно было сделать всего 8! Да, алчность застройщиков привела к появлению дворов-колодцев, лишенных воздуха и света. Подобная застройка встречается везде, от США до Питера, и конечно, была распространена и в Европе. Дворы тогда не несли рекреационной функции, туда выходили в основном помещения для прислуги, черные лестницы и технические помещения. Само же пространство дворов использовали для хранения угля и дров, складирования мусора. В общем, картина была безрадостная.
Вот типичный дворик в европейской застройке конца 19 века в Каире. Здесь до сих пор только черные лестницы и коммуникации
Ну или Питер, тут места побольше, но смысл тот же.
В книгах можно найти какие-то романтические рассуждения, что дворы-колодцы появились для защиты от сильного ветра, но это глупости. Вопрос исключительно в деньгах – надо было максимально плотно застроить участок! Доходило до того, что до 90% участка застраивалось!
В книгах можно найти какие-то романтические рассуждения, что дворы-колодцы появились для защиты от сильного ветра, но это глупости. Вопрос исключительно в деньгах – надо было максимально плотно застроить участок! Доходило до того, что до 90% участка застраивалось!
Выйти из кризиса было сложно. Сама по себе квартальная застройка подразумевает очень плотное строительство. Что такое квартал? Это участок, ограниченный улицами и поделенный на более мелкие участки, которые принадлежали разным застройщикам. Собственно, планировочной единицей выступал строительный участок, а не квартал. Каждый собственник стремился максимально эффективно застроить свой небольшой участок. Поэтому дома строили вплотную друг к другу.
Это сегодня такие дома можно реконструировать, установить туда современные системы вентиляции, кондиционирования, сделать нормальные перекрытия, а 100 лет назад жить в них было не очень комфортно. И те, у кого была возможность, просто уезжали из города.
Это сегодня такие дома можно реконструировать, установить туда современные системы вентиляции, кондиционирования, сделать нормальные перекрытия, а 100 лет назад жить в них было не очень комфортно. И те, у кого была возможность, просто уезжали из города.
Богатые люди предпочитали жить не в квартирах в центре города, а строили себе виллы на окраинах. Сегодня эти районы оказались в центрах, но тогда это был пригород. И почти в любом европейском городе вы найдете райончик с роскошными старыми виллами.
Бухарест
Бухарест
Но не только богатых представителей буржуазии уже не устраивали условия жизни в «домах-казармах» в центре, требования людей среднего достатка к жилищному комфорту тоже повысились. Однако основная масса архитекторов-практиков, боясь потерять доход, получаемый от застройщиков, продолжала идти у них на поводу и уплотнять застройку.
Только к середине 1920-х годов в Европе на арену выходят архитекторы-антагонисты существующей застройки, предлагающие противоположные градостроительные доктрины – Вальтер Гропиус, Ле Корбюзье и Андрэ Люрса. Их доктрины основываются на доводах медицины тех лет, которая начинает списывать многие болезни на недостаток света и плохое проветривание.
Понятие «свежего воздуха» массово появляется как раз на рубеже XIX-XX веков. До этого никто особо не парился над свежестью воздуха и недостатком солнечного света. Во Франции в 20-х годах появляются первые научно обоснованные заключения о зависимости заболеваемости и смертности от плотности населения. Врачи пришли к выводу, что сама по себе плотность населения еще решающего значения не имеет, а вот благоприятная аэрация и инсоляция, а также экстенсивная плотность заселения квартир имеют решающее значение для здоровья людей. Тем самым была открыта дорога многоэтажным жилым домам башенного типа при условии их размещения на больших расстояниях один от другого.
В 20-х годах врачи так запугали народ, что архитекторы начинают располагать дома не по красным линиям улиц, а по свету! Инсоляция становится важным критерием качества жилья. Забегая вперед, скажу, что одни из самых строгих норм по инсоляции будут потом в СССР и России. Это в США можно было строить дом с квартирами, в которые никогда не будет попадать свет. А у нас такое было невозможно, до недавнего времени.
Только к середине 1920-х годов в Европе на арену выходят архитекторы-антагонисты существующей застройки, предлагающие противоположные градостроительные доктрины – Вальтер Гропиус, Ле Корбюзье и Андрэ Люрса. Их доктрины основываются на доводах медицины тех лет, которая начинает списывать многие болезни на недостаток света и плохое проветривание.
Понятие «свежего воздуха» массово появляется как раз на рубеже XIX-XX веков. До этого никто особо не парился над свежестью воздуха и недостатком солнечного света. Во Франции в 20-х годах появляются первые научно обоснованные заключения о зависимости заболеваемости и смертности от плотности населения. Врачи пришли к выводу, что сама по себе плотность населения еще решающего значения не имеет, а вот благоприятная аэрация и инсоляция, а также экстенсивная плотность заселения квартир имеют решающее значение для здоровья людей. Тем самым была открыта дорога многоэтажным жилым домам башенного типа при условии их размещения на больших расстояниях один от другого.
В 20-х годах врачи так запугали народ, что архитекторы начинают располагать дома не по красным линиям улиц, а по свету! Инсоляция становится важным критерием качества жилья. Забегая вперед, скажу, что одни из самых строгих норм по инсоляции будут потом в СССР и России. Это в США можно было строить дом с квартирами, в которые никогда не будет попадать свет. А у нас такое было невозможно, до недавнего времени.
Но вернемся в Европу. Итак, убедившись в том, что плотная застройка – это не только некомфортно, но и опасно для здоровья, в 1925 году в Германии вводят новые строительные правила - «Берлинский строительный регулятив», определяющий интенсивность застройки, а именно абсолютную высоту и этажность зданий, а также допустимую площадь и глубину застройки. Немцы ввели так называемый «коэффициент использования участка», который устанавливался для каждого типа застройки. Застройщикам наступили на хвост. Теперь уже нельзя было делать дворы-колодцы! Вслед за Германией подобные правила введут и другие страны Европы.
Нововведения довольно сильно повлияли на жилую застройку европейских городов 20-х годов. Например, строгие правила запрещали застраивать глубинную часть квартала! Появился двор! Да, друзья, двор в том виде, в котором мы его знаем, двор как место отдыха и сад появился как раз в 20-х годах. Так как теперь нельзя было застроить весь участок, у зданий начал появляться второй фасад со стороны двора. Раньше ему не придавали значения, декорируя только главный фасад. На снимке многоквартирного жилого дома, построенного в Вене по проекту Иозефа Франка в конце 20-х годов, отчетливо видно, как двор превращается во внутриквартальное пространство.
Кстати, как покажет время, именно такой формат застройки станет оптимальным. Сегодня в США и Европе делают именно такие дома. Небольшие дома, двор без машин, небольшой размер квартала.
Двор в Вене
Двор в Вене
Но замкнутые хварталы, хоть и с дворами все равно кажутся полумерой. Архитекторы начинают эксперементировать, кварталы разрываются. Тогда же рождается понятие «строчной застройки», когда стандартные корпуса домов ставятся параллельными рядами один за другим. Таким образом, во-первых, квартиры получали максимум солнечного света и воздуха, а во-вторых, это позволяло поставить жилищное строительство на конвейер. Одним из проповедников такой застройки был Вальтер Гропиус, основатель школы «Баухаус». Впервые этот прием он применил в поселке Даммершток близ Карлсруэ, затем в еще одном поселке Дессау-Тертен а в 1929 году – в большом жилом комплексе Сименсштадт на окраине Берлина. Проект в Сименсштадте – прообраз небольших экономичных квартир, которые станут основным направлением массового жилищного строительства в последующие десятилетия. По сути это были первые примеры микрорайонов, но уже тогда они выглядели ужасно уныло.
В Америке понятие микрорайона появляется примерно в то же время, но по другим причинам. Одним из первых в США попытался внедрить схему деления на микрорайоны в некоторых районах Нью-Йорка планировщик Кларенс Артур Перри. Он утверждал, что границы соседского сообщества должны быть расположены таким образом, чтобы избавить школьников от необходимости по в школу пересекать улицы с оживленным движением. Таким образом центром микрорайона была школа, а численность населения и площадь района напрямую зависели от вместимости школы. Перри предполагал, что кроме своей основной функции школы будут выполнять и другие общественные функции, в том числе по налаживанию коммуникативных связей внутри поселения. Линии пешеходных маршрутов полностью исключали пересечение с оживленными трассами и компактно связывали жилые дома с общественными зданиями и остановками городского транспорта. Идеальная схема городского микрорайона по Кларенсу Перри выглядела так: район на 5-6 тысяч жителей при односемейном заселении домов, в центре - школа и общественные здания, на углах - магазины. Радиус обслуживания - 800 метров.
Во Франции ломать старую архитектурную школу выходит Ле Корбюзье. Про него надо поговорить отдельно. Сегодня я часто встречаю мнение, что Корбюзье чуть ли не исчадье ада, что он придумал все плохое, что есть в городах, что он родил бетонные коробки, в которых сегодня живет вся Россия. И тут мне кажется, что Ле Корбюзье излишне демонизируют. Безусловно, он один из самых значимых архитекторов начала XX века. Но что касается концепции новых городов, то он был один из многих. Еще раз, в этой статье я не зря перепрыгиваю из России в Европу и обратно. Я хочу показать читателю, что подобные процессы происходили во всем мире, и в каждой стране были свои лидеры. Особенность Корбюзье была в том, что он не только проектировал, но и отлично писал! Это большая редкость, когда человек может не только создать что-то гениальное, но и рассказать об этом миру, донести свои идеи. Корбюзье умел писать и делал это отлично.
Как и другие архитекторы, Корбюзье искал выход из кризиса, с которым столкнулись города в начале XX века.
«Большой город управляет всем: миром, войной и работой. Большие города – это духовные мастерские, где создаются лучшие произведения вселенной».
Конечно, все это старое наследие не только мешало построению нового дивного мира. Корбюзье искал выход из кризиса в коренной реконструкции города. И он создает один из самых скандальных своих проектов – «план Вуазена».
Как и другие архитекторы, Корбюзье искал выход из кризиса, с которым столкнулись города в начале XX века.
«Большой город управляет всем: миром, войной и работой. Большие города – это духовные мастерские, где создаются лучшие произведения вселенной».
Конечно, все это старое наследие не только мешало построению нового дивного мира. Корбюзье искал выход из кризиса в коренной реконструкции города. И он создает один из самых скандальных своих проектов – «план Вуазена».
Что это такое? Посмотрите на картинки, это же наши с вами любимые спальнички! Корбюзье предлагает увеличить плотность населения, в некоторых моментах почти в 10 раз!!! При этом решительно снизить плотность застройки. Это позволяло между башнями сделать парки, сады и бульвары. Принести «деревню в город», а не наоборот.
Итак, 1922 год, и Корбюзье представляет план Вуазена. Да, по плану надо было снести Париж, но не надо хвататься за голову. Никто Париж сносить не собирался, сам автор рассматривал свой проект как лабораторную работу для раскрытия теоретических концепций. Мы же не удивляемся, когда на подиуме во время модных показов видим моделей в невероятных и провокационных костюмах. Так и в архитектуре, от концепции до реализации бывает пропасть, и не всегда эту пропасть преодолевают.
Согласно плану Корбюзье, любой город должен быть строго поделен на зоны согласно основным функциям — производство, жилье, отдых и транспортная инфраструктура. Француз считал XX век машинным столетием, а значит и архитектура и градостроительство должны подстраиваться под нужды машин. Поэтому и за финансовой поддержкой проекта архитектор обратился к автопроизводителям. «Пежо» и «Ситроен» Корбюзье отказали, а вот компания «Вуазен» согласилась, поэтому план и получил ее имя.
Старые кварталы на правом берегу Сены он предлагал полностью расчистить и на их месте возвести новый район, четко поделенный на жилой и деловой сектор. Район, который представлял бы собой сетку прямоугольных кварталов (350-400 метров в длину). В центре каждого квартала должен был возвышаться 50-этажный небоскреб, а вокруг него практически все пространство должны были занимать широченные автомагистрали, парковки и общественные парки.
Согласно плану Корбюзье, любой город должен быть строго поделен на зоны согласно основным функциям — производство, жилье, отдых и транспортная инфраструктура. Француз считал XX век машинным столетием, а значит и архитектура и градостроительство должны подстраиваться под нужды машин. Поэтому и за финансовой поддержкой проекта архитектор обратился к автопроизводителям. «Пежо» и «Ситроен» Корбюзье отказали, а вот компания «Вуазен» согласилась, поэтому план и получил ее имя.
Старые кварталы на правом берегу Сены он предлагал полностью расчистить и на их месте возвести новый район, четко поделенный на жилой и деловой сектор. Район, который представлял бы собой сетку прямоугольных кварталов (350-400 метров в длину). В центре каждого квартала должен был возвышаться 50-этажный небоскреб, а вокруг него практически все пространство должны были занимать широченные автомагистрали, парковки и общественные парки.
Основополагающей частью района должны была стать транспортная артерия шириной в 120 метров. Для комфорта водителей предлагалось построить эстакаду с односторонним движением, чтобы машинам не приходилось стоять на перекрестках. Основная магистраль должна разгрузить Елисейские ноля, которые не могли обеспечить бесперебойное движение больших масс транспорта. Проект Корбюзье во Франции так и не был реализован, и архитектор стал искать понимания в других странах.
В Германии главным представителем этого лагеря был Людвиг Гильберсаймер. Немец предлагал вообще весь город застроить одинаковыми коробками. По проекту Гильберсаймера предполагалась плотность населения 3120 человек на 1 га, включая проезды. Для сравнения плотность в центре Парижа – 300 человек на 1 га, а средняя плотность в любом современном городе не превышает 100 человек на 1 га. Такая высокая плотность достигалась в том числе и потому, что не было вообще ничего кроме домов и дорог – ни дворов, ни парков, ни бульваров. Ничего. Просто одинаковые дома вместо центра Берлина.
Дома были под 20 этажей, первые 5 этажей предназначались для общественных помещений, верхние этажи жилые. Единственное, что интересно в этом ужасе – это концепция полного разделения людей и машин. Машины передвигались на нижних ярусах, люди же наоборот по тротуарам, которые находились на уровне 5-го этажа.
Закончилось все это грустно. Посмотрев на эти 20-этажные бесконечные бараки, народ офигел. Модных архитекторов послали куда подальше и подобные идеи дальше бумаги не пошли. В Европе. Как мы знаем, через 100 лет чертежи Гильберсаймера найдут российские застройщики и начнут клепать безумные районы, уже на окраинах наших городов.
Новые районы Ставрополя
Новые районы Ставрополя
Вот что происходило в 1920-х годах в Европе. А что же было в СССР? Да примерно то же самое – отход от плотной квартальной застройки. Правда, в отличие от Европы, у нас на то были немного другие причины. Во-первых, вместе с частной собственностью в плотной квартальной застройке отпала необходимость. Это когда у тебя 10 собственников участка и каждый строит свой дом, то в застройке происходит конкуренция, город получается разным. А когда все участки принадлежат государству, можно поэкспериментировать и строительной единицей уже становятся совокупности жилых домов, объединенных по определенному планировочному и социальному принципу.
Плотную квартальную застройку критиковали и писатели того времени. Вот как, например, Велимир Хлебников описывал Петербург 100 лет назад:
«Будто красивые» современные города на некотором расстоянии обращаются в ящик с мусором. У улиц нет биения. Слитные улицы так же трудно смотрятся, как трудно читаются слова без промежутков и выговариваются слова без ударений. Нужна разорванная улица с ударением в высоте зданий, этим колебанием в дыхании камня. Близкая поверхность похищена неразберихой окон, подробностями водосточных труб, мелкими глупостями узоров, дребеденью, отчего большинство зданий в лесах лучше законченных. Современный доходный дом (искусство прошлецов) растет из замка; но замки стояли особняком, окруженные воздухом, насытив себя пустынником, походя на громкое междометие! А здесь, сплющенные общими стенами, отняв друг от друга кругозор, сдавленные в икру улицы, — чем они стали с их прыгающим узором окон, как строчки чтения в поезде! Не так ли умирают цветы, сжатые в неловкой руке, как эти дома-крысятники (потомки замков)?»
А в рассказе «Мы и дома» он передает представление о том, как будет выглядеть город будущего:
«Город сверху: сверху сейчас он напоминает скребницу, щетку. Это ли будет в городе крылатых жителей? В самом деле, рука времени повернет вверх ось зрения, увлекая за собой и каменное щегольство — прямой угол. На город смотрят сбоку, будут — сверху. Крыша станет главной, ось стоячей. Потоки летунов и лицо улицы над собой город станет ревновать своими крышами, а не стенами. Крыша, как таковая, нежится в синеве, она далека от грязных туч пыли. Она не желает, подобно мостовой, мести себя метлой из легких, дыхательного горла и нежных глаз; не будет выметать пыль ресницами и смывать со своего тела грязь черную губкой из легкого. Прихорашивайте ваши крыши; уснащайте эти прически узкими булавками. Не на порочных улицах с их грязным желанием иметь человека, как вещь, на своем умывальнике, а на прекрасной и юной крыше будет толпиться люд, носовыми платками приветствуя отплытие облачного чудовища, со словами «до свиданья» и «прощай!» провожая близких».
Плотную квартальную застройку критиковали и писатели того времени. Вот как, например, Велимир Хлебников описывал Петербург 100 лет назад:
«Будто красивые» современные города на некотором расстоянии обращаются в ящик с мусором. У улиц нет биения. Слитные улицы так же трудно смотрятся, как трудно читаются слова без промежутков и выговариваются слова без ударений. Нужна разорванная улица с ударением в высоте зданий, этим колебанием в дыхании камня. Близкая поверхность похищена неразберихой окон, подробностями водосточных труб, мелкими глупостями узоров, дребеденью, отчего большинство зданий в лесах лучше законченных. Современный доходный дом (искусство прошлецов) растет из замка; но замки стояли особняком, окруженные воздухом, насытив себя пустынником, походя на громкое междометие! А здесь, сплющенные общими стенами, отняв друг от друга кругозор, сдавленные в икру улицы, — чем они стали с их прыгающим узором окон, как строчки чтения в поезде! Не так ли умирают цветы, сжатые в неловкой руке, как эти дома-крысятники (потомки замков)?»
А в рассказе «Мы и дома» он передает представление о том, как будет выглядеть город будущего:
«Город сверху: сверху сейчас он напоминает скребницу, щетку. Это ли будет в городе крылатых жителей? В самом деле, рука времени повернет вверх ось зрения, увлекая за собой и каменное щегольство — прямой угол. На город смотрят сбоку, будут — сверху. Крыша станет главной, ось стоячей. Потоки летунов и лицо улицы над собой город станет ревновать своими крышами, а не стенами. Крыша, как таковая, нежится в синеве, она далека от грязных туч пыли. Она не желает, подобно мостовой, мести себя метлой из легких, дыхательного горла и нежных глаз; не будет выметать пыль ресницами и смывать со своего тела грязь черную губкой из легкого. Прихорашивайте ваши крыши; уснащайте эти прически узкими булавками. Не на порочных улицах с их грязным желанием иметь человека, как вещь, на своем умывальнике, а на прекрасной и юной крыше будет толпиться люд, носовыми платками приветствуя отплытие облачного чудовища, со словами «до свиданья» и «прощай!» провожая близких».
Забавно, что прошло 100 лет, а мы все также смотрим на города с улиц. Ось зрения так и не повернулась, а каменное щегольство все еще приятно нашему глазу. Но если сегодня мы посмотрим на спутниковые снимки наших городов, то увидим, что некоторые проекты 20-30-х годов как раз делались с расчетом, что воспринимать их будут скорее с воздуха. Например, НИИ Туберкулёза рядом с платформой Яуза - здание 1920-х годов, выполненное в форме Аэроплана.
Впрочем, многие города до сих пор делают не для людей, а для птиц. Достаточно вспомнить генплан Астаны
Только если 100 лет назад это были красивые мечты, то сегодня подобную застройку мы называем куда прозаичнее: «bird-shit architecture».
Только если 100 лет назад это были красивые мечты, то сегодня подобную застройку мы называем куда прозаичнее: «bird-shit architecture».
Застройка же XIX века, по мнению Хлебникова, «дома-крысятники строятся союзом глупости и алчности». И тут не могу не заметить, что это отличное определение всего массового жилого строительства в России
Решать проблему «домов-крысятников» предстояло властям новой страны, Советского Союза. Уже в 1919 году в программе партии, принятой на VIII съезде РКП, Ленин обозначил эту проблему как одну из приоритетных: «Задача РКП состоит в том, чтобы... всеми силами стремиться к улучшению жилищных условий трудящихся масс, к уничтожению скученности и антисанитарности старых кварталов, к уничтожению негодных жилищ, к перестройке старых, постройке новых, соответствующих новым условиях жизни рабочих масс».
Вот только первое время на строительство нового жилья попросту не было денег, а население городов между тем росло стремительными темпами. В годы первых пятилеток население страны растет почти на 40 млн человек, в города едет рабочая сила и надо было народ куда-то селить. В этих условиях власти для разрешения жилищного вопроса пошли по пути «уплотнения» квартир буржуев. Помните эпизод из «Собачьего сердца», когда новое домоуправление во главе с Швондером является к в квартиру Преображенского «уплотнять профессора»:
- Вы один живёте в семи комнатах...
- Я один живу и работаю в семи комнатах. И желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку...».
Вот только первое время на строительство нового жилья попросту не было денег, а население городов между тем росло стремительными темпами. В годы первых пятилеток население страны растет почти на 40 млн человек, в города едет рабочая сила и надо было народ куда-то селить. В этих условиях власти для разрешения жилищного вопроса пошли по пути «уплотнения» квартир буржуев. Помните эпизод из «Собачьего сердца», когда новое домоуправление во главе с Швондером является к в квартиру Преображенского «уплотнять профессора»:
- Вы один живёте в семи комнатах...
- Я один живу и работаю в семи комнатах. И желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку...».
Однако «уплотнение» не устраивало не только буржуазию, но и рабочих. На местах рабочие всячески тормозили процесс переезда в новые квартиры из-за более высоких затрат на отопление «апартаментов» и транспортных неудобств, нежелания менять место жительства и разрывать сложившиеся связи. В некоторых городах, например, в Витебске попытки разрешить жилищный вопрос переселением буржуазии из центра на окраины наткнулись на сопротивление учреждений и органов здравоохранения. Первые выступили в защиту своих специалистов, а вторые опасались распространения заразных болезней.
1922 год, Московское архитектурное общество по заказу Моссовета объявляет конкурс на проект комплексной застройки нескольких участков в Москве. Рекомендации по конкурсу: «В то время, когда рабочий класс должен обеспечивать себе работоспособность, тесно связанную со здоровьем человека, внимание республики обращено на создание ему здорового жилища. В городах, на периферии, где расположены фабрики и заводы, - тип корпусной застройки, удовлетворяющий всем гигиеническим и санитарным требованиям, с должным количеством света, воздуха, обеспечивающий человеку здоровье в тяжелой обстановке города».
Обратите внимание, что мотивация все та же, что в и Европе! Солнце, воздух, здоровье ;)
По результатам конкурса наметилось две тенденции. Первая – это когда все необходимое располагалось под одной крышей, так называемые дома-коммуны. Коммуны подразумевали не только совместное жилье, но и совместный быт, времяпрепровождение и даже воспитание детей. На верхних этажах домов предлагалось располагать жилые ячейки минимального размера, необходимые по сути только для сна, а несколько нижних этажей здания должны были занимать общественные помещения – столовые, гостиные, библиотеки, ясли для детей и так далее.
1922 год, Московское архитектурное общество по заказу Моссовета объявляет конкурс на проект комплексной застройки нескольких участков в Москве. Рекомендации по конкурсу: «В то время, когда рабочий класс должен обеспечивать себе работоспособность, тесно связанную со здоровьем человека, внимание республики обращено на создание ему здорового жилища. В городах, на периферии, где расположены фабрики и заводы, - тип корпусной застройки, удовлетворяющий всем гигиеническим и санитарным требованиям, с должным количеством света, воздуха, обеспечивающий человеку здоровье в тяжелой обстановке города».
Обратите внимание, что мотивация все та же, что в и Европе! Солнце, воздух, здоровье ;)
По результатам конкурса наметилось две тенденции. Первая – это когда все необходимое располагалось под одной крышей, так называемые дома-коммуны. Коммуны подразумевали не только совместное жилье, но и совместный быт, времяпрепровождение и даже воспитание детей. На верхних этажах домов предлагалось располагать жилые ячейки минимального размера, необходимые по сути только для сна, а несколько нижних этажей здания должны были занимать общественные помещения – столовые, гостиные, библиотеки, ясли для детей и так далее.
Самые радикальные из концепций коммун предлагали полностью лишить людей личного пространства и личных вещей и регламентировать все, даже секс. Предполагалось, что мужчины будут жить в общих комнатах с женщинами, а один-два раза в неделю в порядке очереди уединяться в специальную отдельную комнату для произведения потомства. Антиутопия в реальности. Слава богу, дальше концепции дело не пошло.
Один из проектов конкурса проектов дома-коммуны 1926 года
Один из проектов конкурса проектов дома-коммуны 1926 года
Вторая тенденция, наметившаяся по результатам конкурса 1922 года: это когда совокупность жилых домов и общественных зданий (столовых, прачечных, детских садов и так далее) внутри одного квартала образует сложный пространственно развитый организм – микрорайон. И если идея домов-коммун была не принята народом, а потом отвергнута и властями страны, то тенденция микрорайонной застройки стала в итоге главенствующей в жилищном строительстве. Собственно, 1922 год и можно считать рождением микрорайонов в СССР.
Первым микрорайоном в России могла бы стать Симоновая слобода в Москве, спроектированная в 1922-1923 годах архитектором Весниным. Помимо корпуса общежития и жилых домов с посемейным заселением квартир проект застройки квартала включал клуб-столовую, ясли, детский сад, баню-прачечную, ремонтную мастерскую и ряд площадок для детских игр. Одновременно для другого района Москвы, в Замоскворечье на Большой Серпуховской улице, архитекторы Чернышев и Колли разработали проект квартала почти со столь же широким коммунальным обслуживанием.
Первым микрорайоном в России могла бы стать Симоновая слобода в Москве, спроектированная в 1922-1923 годах архитектором Весниным. Помимо корпуса общежития и жилых домов с посемейным заселением квартир проект застройки квартала включал клуб-столовую, ясли, детский сад, баню-прачечную, ремонтную мастерскую и ряд площадок для детских игр. Одновременно для другого района Москвы, в Замоскворечье на Большой Серпуховской улице, архитекторы Чернышев и Колли разработали проект квартала почти со столь же широким коммунальным обслуживанием.
Но проекты Веснина, Чернышева и Колли не получили немедленной реализации. Одной из проблем проектов считали то, что наполнение кварталов отдельно стоящими общественными зданиями с соблюдением санитарных разрывов между ними вело к резкому увеличению их размеров. Так, квартал Веснина занял 2,5 га, а квартал Чернышева и Колли 8 га, что превзошло обычные размеры как старых московских, так и западноевропейских кварталов по меньшей мере в 3-4 раза. Только к концу 1920-х идеи создания жилого квартала со всесторонним коммунальным обслуживанием начинают претворяться в жизнь.
Но мало было реконструировать города существующие, стремительная индустриализация предполагала строительство новых городов и рабочих поселков, буквально в чистом поле. Это раньше город развивался веками, в 20-х годах надо было где-то селить десятки тысяч рабочих.
Советский союз становится главной мировой площадкой для экспериментов. Все главные мировые архитекторы того времени участвуют в конкурсах и предлагают свои проекты. Например, тот же Ле Корбюзье, которому не дали снести центр Парижа. С 1928 по 1930 год он трижды приезжал в СССР. В 1928 году в Москве началось строительство дома Центросоюза (Наркомлегпрома) на Мясницкой улице по его проекту. В конкурсе на проектирование здания участвовали лучшие отечественные архитекторы-конструктивисты братья Александр и Виктор Веснины, Борис Великовский, Иван Леонидов, но все они попросили доверить проектирование французскому коллеге.
Но мало было реконструировать города существующие, стремительная индустриализация предполагала строительство новых городов и рабочих поселков, буквально в чистом поле. Это раньше город развивался веками, в 20-х годах надо было где-то селить десятки тысяч рабочих.
Советский союз становится главной мировой площадкой для экспериментов. Все главные мировые архитекторы того времени участвуют в конкурсах и предлагают свои проекты. Например, тот же Ле Корбюзье, которому не дали снести центр Парижа. С 1928 по 1930 год он трижды приезжал в СССР. В 1928 году в Москве началось строительство дома Центросоюза (Наркомлегпрома) на Мясницкой улице по его проекту. В конкурсе на проектирование здания участвовали лучшие отечественные архитекторы-конструктивисты братья Александр и Виктор Веснины, Борис Великовский, Иван Леонидов, но все они попросили доверить проектирование французскому коллеге.
Дом Центросоюза был по-настоящему новаторским для своего времени: гигантские поверхности стекла на фасадах, открытые стойки-опоры, поддерживающие блоки офисов, свободные пространства первого этажа и горизонтальные крыши. Дом стал одним из первых в Европе больших офисных комплексов со сплошным остеклением.
После удачного проекта здания Центросоюза Ле Корбюзье попытался пойти дальше, представив свой проект реконструкции Москвы. По мнению француза, в Москве нужно было все переделать, предварительно разрушив. Если в случае с Парижем снести предлагалось только несколько кварталов в центре, то в случае с Москвой речь шла о сносе вообще всего города и постройке на его месте нового.
Ле Корбюзье полагал, что средневековая радиально-кольцевая структура плана не способна вместить новое содержание растущего города и предлагал оставить лишь наиболее выдающиеся памятники русского зодчества, прежде всего Кремль с его ансамблями, Красную площадь, а весь остальной город построить как огромный сад из небоскребов, у подножия которых среди зелени парков будет располагаться все необходимое для жизни и отдыха человека. При этом территорию столицы предполагалось не расширять, а наоборот, сократить за счет этажности зданий.
После удачного проекта здания Центросоюза Ле Корбюзье попытался пойти дальше, представив свой проект реконструкции Москвы. По мнению француза, в Москве нужно было все переделать, предварительно разрушив. Если в случае с Парижем снести предлагалось только несколько кварталов в центре, то в случае с Москвой речь шла о сносе вообще всего города и постройке на его месте нового.
Ле Корбюзье полагал, что средневековая радиально-кольцевая структура плана не способна вместить новое содержание растущего города и предлагал оставить лишь наиболее выдающиеся памятники русского зодчества, прежде всего Кремль с его ансамблями, Красную площадь, а весь остальной город построить как огромный сад из небоскребов, у подножия которых среди зелени парков будет располагаться все необходимое для жизни и отдыха человека. При этом территорию столицы предполагалось не расширять, а наоборот, сократить за счет этажности зданий.
Концепция Ле Корбюзье предусматривала четыре основных принципа:
- увеличение плотности населения;
- новые способы передвижения, которых должно быть как можно больше – метро, автобусы и т.д.;
- большое количество парков и зеленых зон;
- «разгрузка» центра города – застраивать нужно окраины.
- увеличение плотности населения;
- новые способы передвижения, которых должно быть как можно больше – метро, автобусы и т.д.;
- большое количество парков и зеленых зон;
- «разгрузка» центра города – застраивать нужно окраины.
Территория города четко разбивалась на зоны: политический центр города на севере, южнее — четыре больших жилых района, затем исторический центр, на самом юге — промышленная зона. Само собой, проект, подразумевавший по сути уничтожение Москвы, даже не стали рассматривать.
Идеи, предложенные Ле Корбюзье в проекте реконструкции Москвы, чуть позже легли в основу его знаменитой концепции «Лучезарного города». Об этом он сам писал в своей в книге «La Ville Radieuse». По рассказу француза, в 1930 году его попросили высказать мнение о принципах реконструкции Москвы. Вместо мнения он отправил обширный материал под названием «Ответ в Москву» с 20 чертежами, на которых наглядно представил свои соображения. Как отреагировали в Москве на эти чертежи, мы уже знаем. Далее Корбюзье заключает: «Случилось так, что в один прекрасный день название «Ответ в Москву» было заменено более широким «Лучезарный город».
20-е годы в СССР по атмосфере очень напоминали современный Китай. Бешеные темпы роста, возможность делать суперпроекты, которые в Европе никто бы не дал реализовать, новые дома, новые города. Разница только в том, что в отличие от современного Китая у Союза тогда не было бабла.
И здесь, конечно, очень показательная история немецких архитекторов Эрнста Мая и Ганнеса Майера, последователей Гропиуса. Помните, Гропиус был одним из автором концепции микрорайона, а вот его последователям удалось применить идеи учителя в масштабах целого города!
На многие в том числе знаковые проекты тогда спокойно приглашали иностранцев, а как мы знаем, немцы неплохо продвинулись в 20-х годах с массовой жилой застройкой, так что выбор был вполне оправдан. Известный немецкий проектировщик Эрнст Май приехал в СССР в 1930 году, чтобы строить новаторские города. Только вышла небольшая проблема. Немцы то привыкли делать хорошо, и по плану себестоимость 1 кв. м в их городах была около 1000 тогдашних советских рублей. Но нищий СССР смог выделить только 100 рублей за метр. Тут можно было бы собрать чемоданы и вернуться в Германию, пить баварское пиво и наблюдать, как Гитлер делает политическую карьеру. Но немецкие архитекторы остались, почесали свои немецкие лысины и решили возводить в советских городах при заводах бараки.
20-е годы в СССР по атмосфере очень напоминали современный Китай. Бешеные темпы роста, возможность делать суперпроекты, которые в Европе никто бы не дал реализовать, новые дома, новые города. Разница только в том, что в отличие от современного Китая у Союза тогда не было бабла.
И здесь, конечно, очень показательная история немецких архитекторов Эрнста Мая и Ганнеса Майера, последователей Гропиуса. Помните, Гропиус был одним из автором концепции микрорайона, а вот его последователям удалось применить идеи учителя в масштабах целого города!
На многие в том числе знаковые проекты тогда спокойно приглашали иностранцев, а как мы знаем, немцы неплохо продвинулись в 20-х годах с массовой жилой застройкой, так что выбор был вполне оправдан. Известный немецкий проектировщик Эрнст Май приехал в СССР в 1930 году, чтобы строить новаторские города. Только вышла небольшая проблема. Немцы то привыкли делать хорошо, и по плану себестоимость 1 кв. м в их городах была около 1000 тогдашних советских рублей. Но нищий СССР смог выделить только 100 рублей за метр. Тут можно было бы собрать чемоданы и вернуться в Германию, пить баварское пиво и наблюдать, как Гитлер делает политическую карьеру. Но немецкие архитекторы остались, почесали свои немецкие лысины и решили возводить в советских городах при заводах бараки.
Это вообще очень важная развилка в массовом жилом строительстве. Понятие качество становится второстепенным. До сих пор главным показателем успеха стройкомплекса является количество вводимых квадратных метров. А то, что делают все из говна и веток, это никого не волнует. Страна отчитывается цифрами, а кого волнует, что за этими цифрами скрывается?
Например, в то время в Германии строили дома из расчета, что в каждой квартире будет жить отдельная семья. В СССР само понятие «рабочая квартира на одну семью» было выведено из употребления еще в 1929 году, до приезда Мая. Официально рабочих с семьями должны были селить в эти дома по норме в 6 кв. м, которая заведомо исключала посемейное расселение.
В итоге первые дома Мая в Магнитогорске будут сдаваться и заселяться без водопровода, канализации, кухонь, а в некоторых случаях даже без внутренних перегородок.
Например, в то время в Германии строили дома из расчета, что в каждой квартире будет жить отдельная семья. В СССР само понятие «рабочая квартира на одну семью» было выведено из употребления еще в 1929 году, до приезда Мая. Официально рабочих с семьями должны были селить в эти дома по норме в 6 кв. м, которая заведомо исключала посемейное расселение.
В итоге первые дома Мая в Магнитогорске будут сдаваться и заселяться без водопровода, канализации, кухонь, а в некоторых случаях даже без внутренних перегородок.
Все силы брошены на строительство заводов и инфраструктуру. На людей денег становится все меньше. В 1931 году вышло постановление СНК РСФСР о лимите средней стоимости жилой площади. Для России стоимость кв. метра ограничивалась 102 рублями, при этом по расчетам каменные дома стоили в 2 раза дороже. А немцы, хочу еще раз напомнить, для своих рабочих делали 1000 рублей. С бараками было еще хуже, на них оставалось 40-50 рублей. Только часть из них были комнатными, остальные – общими. Благоустройства (водопровода, канализации, кухонь) – никакого.
Тут надо отметить, что в те годы Германия только оправлялась от поражения в первой мировой и ее экономическое состояние было весьма скверным. Но в Германии не могли себе позволить, чтобы люди жили в говне. В Советском Союзе был принципиально другой подход. Деньги тратились на суперпроекты (про них мы поговорим чуть позже), а людям оставались крохи.
Май писал даже Сталину. Однако план развития тяжёлой и военной промышленности, известный под названием «индустриализация СССР», предполагал снижение уровня жизни населения до физически возможного минимума и использование полученных таким образом ресурсов в промышленном производстве, что особенно ярко проявлялось в новых, построенных на пустом месте городах – таких как Магнитогорск.
Тут надо отметить, что в те годы Германия только оправлялась от поражения в первой мировой и ее экономическое состояние было весьма скверным. Но в Германии не могли себе позволить, чтобы люди жили в говне. В Советском Союзе был принципиально другой подход. Деньги тратились на суперпроекты (про них мы поговорим чуть позже), а людям оставались крохи.
Май писал даже Сталину. Однако план развития тяжёлой и военной промышленности, известный под названием «индустриализация СССР», предполагал снижение уровня жизни населения до физически возможного минимума и использование полученных таким образом ресурсов в промышленном производстве, что особенно ярко проявлялось в новых, построенных на пустом месте городах – таких как Магнитогорск.
Быстро стало понятно, что без типового проектирования уже не обойтись. Отсутствие денег и необходимость строить много и быстро логично приводит к индустриальному строительству. В 20-х советские архитекторы думают о том, как собирать дом на конвейере.
Но об этом мы поговорим в следующем посте.
Друзья, важно ваше мнение. Насколько вам интересны подобные лонгриды? На подготовку уходит очень много времени, так что дайте обратную связь. Стоит ли продолжать, или лучше фоточки с короткими подписями?
Но об этом мы поговорим в следующем посте.
Друзья, важно ваше мнение. Насколько вам интересны подобные лонгриды? На подготовку уходит очень много времени, так что дайте обратную связь. Стоит ли продолжать, или лучше фоточки с короткими подписями?
Еще крутые истории!
- Пилот был против: 12 летнюю девушку с аллергией на арахис высадили из самолета
- Как снимали "Формулу любви"
Новости партнёров
реклама
Потому Неаполь, что вы, Илья, раб авторитета. И вместо толковых идей ваша вся критика сводится к "а вот в цывилизованных странах".
Ну и хочется понимать, как городское строительство докатилось до уровня, как правильно сказали, бетонных мешков в муравейнике.
Как дошли? Легко - из жадности. Рецепт прост: покупаешь клочок земли (а еще лучше взять его в аренду, чтоб потом головной боли у жильцов побольше было), поплотнее застраиваешь его студийными тридцатиэтажками на 1000 квартир каждая, продаешь за бешеные деньги жилье молодым семьям, которым всю жизнь платить ипотеку, ставишь туда свою УК и БЕСКОНЕЧНО получаешь прибыль.
Соглашусь, что с количеством текста есть перебор в рамках формата Фишек, так часть может и стоит подрезать, или, другой вариант, добавить больше фото для наглядности.